Бабочка

Луг цветёт, и солнце ярко светит,
И порхают бабочки, взгляни:
Самые красивые на свете
Существа, конечно же, они.

Это адмирал, а это зорька,
Вон на ветку сел павлиний глаз,
Вон летит пестрянка... Их тут столько,
Что даёшься диву всякий раз.

Крылья их узорчатые краше,
Чем страницы ярких детских книг.
Как-то не поверишь сразу даже,
Что немало вредных среди них.

Ты бегаешь по лугу за бабочками с ярким сачком, таким же цветастым, как они сами. Особенно хочется поймать вон ту, жёлто-серую с голубыми лентами по краешкам крыльев. Это махаон. Он трепещется в сачке, и когда ты вынимаешь его, на руках остается «пыльца». Она всё больше вытирается, и крылья махаона становятся «голыми» и невзрачными: потому что вся прелесть, всё очарование «платья» бабочки в этой пыльце. Ровными рядами природа уложила ей на крылья густые чешуйки. Точно, как черепицу на крыше, – чешуйка в чешуйку. Это видоизменённые волоски, в которых собраны зёрнышки пигмента. Он-то и окрасил бабочек в причудливые тона, сделал их неповторимыми.
Скажем, на крыльях павлиньего глаза действительно изображены глаза. Когда он раскрывает и складывает крылья, то глаза эти «мигают». Хотела склевать бабочку синица, но дала дёру при виде мигающих глаз. А на спинке у браж¬ника рисунок ещё впечатлительнее – человеческий череп. Хочешь, не хочешь – а напугаешься. Только человека не проведёшь: собранные им коллекции бабочек очень дорогие. Потому и попали некоторые бабочки в Красную книгу.
Конечно, среди бабочек и вредные встречаются. Например, пяденица, совка, капустница. Моль – тоже маленькая бабочка. Но какая противная!
Для меня пробуждение природы всегда было связано с бабочками. На подсоченную берёзу прилетали сотни крапивниц. Они распрямляли свитые в кольца тонкие хоботки и подолгу пили сладкую влагу на коре, шевеля крылышками от наслаждения. Мы ловили их шапками, бабочки трепетали в душной темноте, с них осыпалась пыльца, и крылья становились безжизненно-стеклянными.

• < Назад
• Вперёд >